Вольные стрелки - Страница 118

118

— На истопников повесить заправку ламп, Влас, научишь их. Уборку коридора и общих помещений — тоже ему.

— Бабы ругаются, штаны носить не хотят, — это Агна.

— Штанов им сделайте тонких, исподнее будет. Юбки, стёганные, сшейте. На работу в юбках при этом не пускать! Затянет полы в валки какие — потом ноги ломаные лечить придётся, так и объясни. Новую одёжку выдавать в долг, кто попросит.

— Мыши в бараке, крепостные еду несут для домового, — вставился Добруш.

— За таскание продуктов из столовой — штраф. Для кормёжки домового отвести место отдельное, куда мыши не полезут. Пусть в общем помещении, — такое по одному на барак было, — будет красный уголок, там с духами и домовыми следует общаються.

— Жалуются дети да бабы, что не выпускаем их к мужьям за пределы крепости.

— Для тех, кто ещё не понял зачем это всё — провести демонстрацию «бегунка», — у нас убежал один раз мужик с топором, останки его через пару дней нашёл Кукша, звери растерзали мужика, — потом Ладимиру скажите, что для того чтобы глупостей крепостные не наделали, мы их пока в строгости держим и не выпускаем. Пусть до своих донесёт.

— Один у меня лук сделал — с ним как? — добавил Кукша.

— Где тетиву брал? Из одежды выдрал? За порчу доверенного имущества в виде фуфайки — штраф. Зачем соорудил оружие? Хм, не сказал… Чтобы мысли напасть на нас не было, стрельните куда-нибудь из огнемёта. Чтобы бараки не задеть, но дать понять, что церемониться мы с ними не станем. Лук изъять до поры до времени. Юрка! Ты объясни мужику, что оружие он со временем получит, когда мы ему доверять станем. На свой пример напирай. Далее что?

— Узоры на фуфайке считать порчей имущества? А то многие обзавелись…

— Как делали? Вместо положенной работы и из выданного для неё материала? Штраф за нецелевое расходование средств. Кукша! Объясни им, что «всё вокруг колхозное — все вокруг моё» — это не наш случай. И подобное к воровству приравнивается. Далее, нитки да иголки и некоторые другие мелочи через Леду пусть заказывают со склада, в счёт долга.

— А с узорами как?

— На всей одежде нельзя. Пояс да воротник — вот их место. За остальное — штрафовать как за порчу. Символы государственные изображать только по согласованию. Дальше.

— На топор знаки ставят, чтобы от коргоруши защититься, что вещи таскает.

— Когорушу наказать за воровство, впредь этого мужика к серьёзным работам не подпускать. Вещи вернуть.

— Дык как его накажешь! Он же с домовым живёт! — чуть не хором выдали мне родичи, — Дух такой, мелкий и вредный. Из-за него вещи пропадают.

— Э-э-э-… И что, помогает такое? Ну, знаков нанесение? Помогает!? Странно… Тогда место на инструменте определите, только там знаки пусть будут. А ещё лучше — на табличке с инвентарным номером символ тот сразу ставить, в мастерской…

И так — каждый вечер. Мириады мелочей, которые приходилось фиксировать, выявлять, запрещать, разрешать. И потом свои решения доносить и разжёвывать крепостным. Получалось откровенно не очень. И недовольство, и бурчание, и конфликты внутри бараков, и даже небольшой саботаж. Лучше всего, кстати, доносить наши мысли получалось у Кукши. После пламенной речи на присяге, народ к нему проникся уважением и толикой страха. И моему пасынку было достаточно глянуть чуть угрожающе при попытках спорить — и все молча кивали и шли делать, что сказано. Мне же и остальным приходилось уповать больше на логику, разум, подробные объяснения «почему так», и, в самом крайнем случае — отсылать всех к воле богов.

Нельзя сказать, что дело превращения крепостных в настоящих жителей Москвы, какими мы бы хотели их видеть, стояло на месте. Сдвижки были. Положительные или отрицательные — тут как посмотреть. За месяц почти полностью прекратилась самодеятельность, последствия которой приходилось расхлёбывать. Но теперь все при появлении чуть не каждой мысли в голове бежали спрашивать разрешения! Можно, мол, мне стол передвинуть? А окно завесить? А кровать подремонтировать? Да, пожаров, болезней, травм и серьёзного ущерба материального удавалось избегать, однако выматывал этот процесс — просто жуть. А учитывая, что параллельно мы готовили технику к новой, достаточно масштабной посевной, нагрузка была очень большая, уставали сильно.

К концу второй декады апреля мы, уставшие и осунувшиеся, проводили традиционные посиделки для решения проблем, выявленных за день.

— У младенца одного, оказывается, имени ещё нет, — констатировала Леда, — не дают постоянное, только временное, вдруг помрёт.

— Имя — дать, паспорт — оформить, родителям сделать внушение, — я продолжал черкать в здоровенной тетради, — напирать на то, что без имени получается, что они и не надеются на выживание ребёнка.

— С детьми вообще проблема, — добавил Обеслав, — родители их к себе из школы тянут.

— Зачем?

— Говорят, поставим помогать, быстрее из долгов выйдем и дети делу обучены будут. Мамы на ткань тянут, мужики — сучья ломать. Причём даже совсем мелких, ещё десяти многом нет. Я, конечно, пресекаю, и Береза, которую мы в детский сад воспитательницей определили, тоже старается, но против воли родительской не попрёшь особо…

— Идиоты, — кратко резюмировал я, — они что, и впрямь десять лет долги выплачивать собрались? До сих пор не поняли, что без знаний — никуда? Без грамоты да счёта производительность труда низкая, а потом дети подрастут — свой дом заведут, мы их на отдельное довольствие поставим, в новые долги загоним из-за выдачи мебели да одежды…

118