Вольные стрелки - Страница 122

122

Кстати, после таких объяснений люди чуть отошли. Оно и понятно, если вера в обряд крепкая — на любые траты пойдёшь, ибо твёрдо знаешь, что получиться. А если так, для галочки духов или богов задабриваешь, знать, и толку никакого не будет. Так что вопрос религии и верований по нашим правилам достаточно быстро и без обсуждений был донесён до крепостных. Перешли к дополнительным «плюшкам». Первая была в том, что огнемёты, направленные на бараки теперь займут своё законное место на охране внешнего периметра. После почти трёх месяцев тесного взаимодействия с новыми людьми мы чуть притёрлись, нападения я не опасался. Второй бонус был в том, что деньги обрели материальное выражение, и вот вам зарплата, рассчитанная по новым правилам, занимайте очередь.

Это был бенефис Леды. Крепостные выстроились в очередь к столу, где она организовала выдачу денег, и началось такое! Подошёл первый работник, Леда сверилась с учётными книгами, и положила на стол стопку денег. Прочитала лекцию и номиналах, бумажки наши, рубли московские, народ воспринял нормально. Да, не меха да серебро, но отовариться в лавке мелочью бытовой вполне себе можно. Но потом Леда начала зачитывать вслух удержания из зарплаты! Стопка денег, которая лежала перед крепостным, начала стремительно таять. Налоги, пропитание, вещевое довольствие, часть долга Москве, штрафы, часть выплат за взятое в лавке — остаток был достаточно куцый. И листок сверху, с описанием трудовых подвигов и финансовых наказаний. Мужик в крик, мол, обижают пролетария, гляньте, люди добрые! Отправили его к Зоряне. Моя супруга, пока возилась с нашим сыном, Вовкой, стала прекрасно ориентироваться в законах. Вот по Кодексам нашим первому «потерпевшему» Зоря и выдала весь расклад — что, как, почему в таком объёме. Тот только собрался призвать всех заступиться за несправедливое наказание, как его отправили к Ладимиру, у того копия юридических книг, там пусть детально разбираются. Благо, старик чуть умел читать и считать. А у Зориного стола — следующи обиженный.

Потихоньку нарастал гвалт, народ обсуждал увиденное. Выдачу денег прекратили — тишина должна быть в бухгалтерии! Порядок восстановился, и конвейер заработал с новой силой. Леда, Зоря, Ладимир — практически все прошли этот путь. Шум опять стал усиливаться, но тут подошёл один мужик, его, кажется, Дубаш звали, мы с ним ещё на первой раздаче горячей пищи общались. У того штрафов нет, долг да налоги вычли, сверху чуть добавили — за образцовое поведение и неустанную работу. А дядьку этого уважали, крепкий такой крестьянин. Вопли о порушенной справедливости чуть утихли, шум стал скорее любопытным, всем стало интересно, сколько у кого будет денег по итогу. Особенно тихо стало, когда женщина одна подошла. Она, бедная, споткнулась неудачно, и чуть не половину месяца с растяжением пролежала в лазарете. Причём споткнулась из-за бардака в бараке, об полено. Вот крепостные и затихли, ждут, сколько её выплатят. Ей выдали полную зарплату! Поднялся хай, мол, что же это получается, лучше весь день на печи лежать, да ничего не делать!? Ну как так то!?

Правда, не долго такое длилось — ибо всю ту часть денег, которую не выработала пострадавшая тётка, натурально вычли из довольствия того дежурного по бараку, кто бардак в тот день допустил, из-за которого женщина с ногой мучилась. Виновнику травмы досталось денег почти ничего, Зоря громко всем разъяснила ситуацию. Мол, ущерб здоровью жителю Москвы — дело такое, финансово затратное. Если б тётка по своей дури ногу сломала — это одно, а так пусть виновный и оплачивает её лечение да недостачу по причине болезни. Забавно, но вот после этих слов и разъяснений, народ возмущаться вообще прекратил. По факту, всё справедливо, не подкопаешься. И Закон, выходит, дело говорит, нечего тут обсуждать. Причём даже сам наказанный рублём мужик согласно кивал решению да извинялся перед пострадавшей. Дело пошло веселее.

Последним зарплату получал Ладимир. У него тоже мизер «на руки» получился — все доли штрафов за порченный всеми крепостными инструмент такой эффект дали, не смотря на повышенный оклад. Старик, правда, не спорил, согласно кивал, расписался в ведомости, и лишь грустно посмотрел на свих соотечественников. А на тех напала натуральная чесотка. Все натурально скребли различные части тела, изредка смущённо глядя в глаза Ладимира. Старика уважали, и по всему выходило, что его соплеменники сильно подвели своего старосту. И даже пытались совать ему в руки свежеполученные бумажные рубли! Мол, прости, Ладимир, нас, дураков таких. Тот денег не брал, лишь чуть слышно причитал о том, что если бы все работали лучше да правила соблюдали — тогда бы и в ситуации такой не оказались…

Это, кстати, не его самодеятельность. Мы Ладимира за день перед митингом этим отдельно посвятили в наши планы и с ним же часть спорных моментов в тайне от остальных крепостных утрясли. Потому и возмущений сильных не было. Ну а эта сценка, что мы как по нотам разыграли перед мужиками да бабами, была направлена на повышение дисциплины. Старик, конечно, не сразу согласился так «слукавить» перед своими людьми, но после популярного объяснения цели и сути такого психологического хода, позволил себя уговорить. Он ради своих крепостных был готов на многое, если не на всё. И нашу жизнь, московскую, он воспринял сначала с интересом, а потом, когда чуть больше знал, увидел, прочитал — даже с энтузиазмом. И дома с большими стеклянными окнами, что в первой крепости стояли, и наши рассказы о том, сколько всего мы тут в двадцать человек делаем и получаем, и положения «Трактата», которые на века вперёд думать заставляют, и речь о том, что стремимся мы, чтобы все остальные в Москве также жили — это всё пошло в копилку уважения Ладимира к нам и нашему образу жизни. И если уж такое поведение Игнатьевых и корелов приводит к тому, что живут они богато, безопасно, дружно, сыто, не болеют — значит, надо и своих земляков подталкивать в этом направлении. Так у нас и образовался союзник в среде крепостных.

122